О еврейской геральдике в Средние века: введение в проблему

Вопрос о существовании на просторах средневековой Европы такого культурного феномена, как еврейская геральдика, до сих пор остается не столько спорным, сколько основательно запутанным. Первейшая причина этого лежит во все еще распространенном заблуждении, согласно которому правом на принятие и ношение герба располагал, будто бы, исключительно класс землевладельцев, иначе говоря - феодальная знать и рыцарство. Между тем, не только новейшие исследования, но и классические трактаты со всей очевидностью и убедительностью свидетельствуют, что геральдическая правоспособность принадлежала к области публичного права и распространялась на все без исключения слои средневекового общества, в том числе - и на национальные меньшинства, и на дискриминируемые социальные группы. Иными словами, каждый мог принять себе герб и пользоваться им по своему усмотрению, не нарушая при этом, по возможности, ничьих прав. Малочисленность известных нам гербов некоторых страт общества объясняется не запретом на их использование, но исключительно отсутствием стремления воспользоваться этим культурным благом - у одних, и нестабильностью, нерегулярностью гербовой практики - у других. Последний пункт в особенности касается еврейского населения, само положение которого в рамках средневекового права – как и европейской событийной истории - было равным образом и нестабильно, и неопределенно.

Таким образом, популярное объяснение редкого использования гербов в еврейской среде рассуждениями о недостаточной (для обладания гербами) «хорошести» худородных евреев, или, напротив, «некошерности» для них геральдики как «гойского измышления», – возникает не ранее Нового времени. В Средние века евреи пользовались гербами на тех же основаниях, что и представители всех прочих групп общества. Они помещали их на свое имущество, брачные контракты (ктуббы) и надгробия, более того – применяли гербы не только во внутриплеменном обиходе, но и при официальных контактах с иноверцами. Подтверждением этому служат приложенные к подобным документам печати, на многих из которых эмблемы часто могут быть с полным основанием интерпретированы как геральдические. На некоторых печатях помещены и собственно гербы, т.е. геральдические изображения в поле щита. Наиболее известным примером такого рода является печать (в поле щита восстающий лев), относящаяся к началу XIV в. и принадлежавшая некоему Калонимусу бар-Тодросу из Нарбонны, главе местной еврейской общины. Его сын - Тодрос бар-Калонимус - пользовался тем же знаком, прямо унаследованным от отца, что является дополнительным доводом в пользу существования в еврейской среде геральдической практики в ее традиционном понимании.

NB! »» На фото: матрица печати с частным гербом, в поле которого – три широкополые еврейские шляпы. Характерные для этих головных уборов маковки-острия, увенчанные шариком, обращены к углам щита; хорошо видны и подбородочные ремешки.
Наглядный образец превосходной геральдики: предельный лаконизм плюс удачная композиция.
Слова в легенде - т.е. в надписи по окружности - разделены шестилучевыми звездами (не путать со «звездой Давида»! - она сквозная).
Матрица печати хранится в Главном архиве (Generallandesarchiv) земли Баден-Вюртемберг в Карлсруэ, Германия.««

Однако принципиальный вопрос, который неизбежно возникает при изучении геральдической практики средневекового еврейства, состоит в обоснованности рассуждений о существовании некой особенной, собственно еврейской геральдики, отличной от той, что существовала в христианском обществе. Исследователи сходятся в том, что ни о какой «отдельной еврейской геральдике» речи идти не может: подавляющее большинство евреев свободно пользовалось тем же ходовым набором геральдических фигур, что и христианское население средневековой Европы. Ряд же отдельных геральдических знаков, явно призванных подчеркнуть еврейское происхождение владельца герба (семисвечник-менора, широкополая шляпа особой формы или руки священника-коэна, сложенные в жесте благословения и пр.) принято считать не столько исключением из правила, сколько национальным «взносом» еврейства в арсенал геральдических эмблем.

NB! »» Для своего «внутреннего употребления» рыцарская культура Средневековья породила представление о «Девяти славнейших мужах», ни один их которых, конечно же, не мог обойтись без герба. На гравюре Ханса Буркмайра («Die Drei Gueten Juden», 1516) - иудейская триада «доблестной девятки». В щите Иисуса Навина – три бычьих головы анфас; герб царя Давида – арфа в окружении стеннозубчатой каймы по периметру щита; в черном щите Иуды Маккавея – восстающий лев с человеческой головой в такой же иудейской шляпе, что и на хозяине (вождь народно-освободительной войны здесь – единственный, в чьем облачении есть элемент, выдающий его, как сказали бы ныне, этноконфессиональную принадлежность). Расцветку мифических гербов легко восстановить по крошечным литерам (индексам геральдических тинктур), которыми художник - и выдающийся геральдический график - маркировал гербовые поля и эмблемы в них. ««

Следует, однако, заметить, что в данной трактовке не учитывается символическая подоплека тех или иных образов, использованных в еврейских гербах. Природа символа состоит в воплощении отвлеченного смысла в конкретном образе, несущем в данной культуре соответствующие коннотации, и символ есть высшая концентрация этого смысла в материальной форме. Однако для того, чтобы «прочесть» ту или иную форму именно в контексте этого смысла, необходимо обращаться к нему с позиций создавшей его культуры, а никак не с позиции символической практики в целом. Таким образом, практически любой объект чувственного мира может быть воспринят как символ, но при том условии, что он обладает для конкретного человека или – как в нашем случае – для конкретной группы людей единственным внятным значением. Возможность простого и непосредственного «прочтения» этого значения обусловлена опытом религиозной практики, а равно особенностями исторического и культурного развития данной группы. Иными словами, система символов любой группы отражает специфический, только ей присущий взгляд на мир.

Главным выводом из этих общих положений применительно к еврейской геральдике является тот факт, что одни и те же гербовые фигуры могли символически интерпретироваться совершенно по-разному в сознании различных этнических групп. Культуры еврейского и христианского населения средневековой Европы были весьма отличны друг от друга; имея в своей основе один и тот же источник (Танах, он же - письменная Тора иудаизма, он же - Ветхий Завет христианства), они ухитрялись толковать его совершенно по-разному.

Здесь обращает на себя внимание весьма интересное культурное явление. Безусловно, формально евреи заимствовали гербовую практику у своих христианских соседей. Однако вместе с тем они интерпретировали ее на свой лад, в соответствии со своей системой ценностей и в русле собственных культурных представлений.

Используя те же образы, что и христиане, европейские иудеи придавали им совершенно иные, привычные для себя символические значения, «прочитываемые» по-своему в их среде. Скажем, пеликан, раздирающий себе грудь, дабы собственной кровью накормить своих птенцов, для христианина был символом Иисуса, искупившего своей кровью грехи человечества. Для еврея же, не принимающего христианский постулат об искуплении, подобное толкование было лишено смысла. Для него пеликан – это прежде всего образ Торы, питающей народ Израиля. Точно так гранат, символ христианской церкви, воскресения и целомудрия в христианской культуре, понимался евреями как образ народа Израиля, земли Израиля и 613-ти мицвот (заповедей; именно столько насчитывается их в Торе).

Ярким примером различия в трактовках является образ льва – популярнейшей гербовой фигуры.

Христианами эта эмблема трактовалась очень широко: он олицетворял и господство, и царское достоинство, и воинскую доблесть, и силу веры, и т.д., и т.п. В еврейской же культуре лев всегда понимался очень конкретно – как лев Иуды, одного из сыновей Иакова. Такое прочтение связано с предсмертным благословением Иуды Иаковом (Быт. 49:8-12). Считалось – да и по сей день считается - что европейское еврейство происходит от двух колен, Иуды и Вениамина; немаловажным было и представление о том, что долгожданный Мессия также будет принадлежать к колену Иудину и роду царя Давида. Таким образом, помещение льва в еврейский герб может толковаться по меньшей мере трояко: и как простое указание на принадлежность к еврейству, и как претензия на давидическое происхождение, и как выражение мессианских чаяний.

Главная проблема, с которой неизбежно сталкивается исследователь Средних веков – это риск приписать человеку той эпохи больше или меньше того, что он действительно имел в виду или хотел сказать. Еврейская культура не оставила памятника, подобного многочисленным средневековым бестиариям и энциклопедиям, а потому реконструкцию значения того или иного символа приходится осуществлять на основе Танаха, раввинских комментариев и мидрашей, а также различных косвенных источников. Следствием этого является отсутствие полной уверенности в абсолютной достоверности результатов такой «реконструкции смысла». Тем не менее, попытки априори лишить средневековое еврейство права собственного голоса в геральдической сфере, сведя всю его многообразную гербовую практику к «простым заимствованиям», кажутся вполне неосновательными; тем более что имеются веские примеры, подтверждающие обратное. Так в гербах родов Шалтиэль (см. рис. выше) и Рава, претендовавших на давидическую родословную, изображен лев: у первых – в короне и с мечом, у вторых – лежащий, что точно соответствует библейскому тексту: «Молодой лев Иуда, с добычи, сын мой, поднимается. Преклонился он, лег, как лев и как львица: кто поднимет его?» (Быт. 49:9).

NB! »» Еврейские гербы жили по общим правилам, например – соединялись в одном щите, чтобы образовать брачный (семейный) герб.
На рисунке: cтраница из «Золотой Агады», хранящейся в Британской библиотеке, демонстрирует соединенный герб еврейских родов Рава и Галлико. Созданная в 1320 году в Барселоне, священная книга попала в семью итальянских евреев Галлико, и в 1602 году отец невесты, Иоав, заказал неизвестному художнику заполнить пустующий лист в книге рисунком, объединяющим в одном щите его собственный герб (одновременно и герб невесты) с гербом жениха – Элии Равы: семейной реликвии Галлико назначалось стать свадебным подарком молодой семье. Изящный реверанс тестя в сторону зятя, который, как и его отец Менахем Рава, был ученым-талмудистом.
Как ему и подобает, герб жены (тот, что с петухом) занял второстепенную позицию в щите – геральдически слева. ««

Возвращаясь к теме предсмертного благословения Иакова, нелишне будет коснуться и другой, весьма интересной темы – а именно вопроса о воображаемых истоках геральдической традиции в «гербах» двенадцати колен израилевых. Евреи Италии, наиболее активно пользовавшиеся гербами, нередко пытались найти себе оправдание в Танахе, приводя цитаты, указывавшие на древность и, более того, своеобразное «право первородства» еврейской геральдики. Рабби Гедалия ибн-Яхъя описывает в своем труде Shalshelet ha-Kabbalah (1587), как, будучи спрошен, «использовали ли семьи в прежние времена какие-либо знаки, что называются arme, дабы обозначить себя, как они делают это сейчас», в своем ответе в деталях описал те символы, которые, согласно традиции, были на дгалим (знаменах, флагах) двенадцати колен, пытаясь таким образом доказать, что «все народы взяли это себе за образец, когда стали делать знамена для своих войск в военное время, равно как и гербы для своих родов».

Упомянутая традиция имела три источника в Торе: во-первых, предсмертное благословение Иакова (в котором он сравнивает своих многочисленных сыновей с различными животными, растениями и рукотворными объектами; Быт. 49:1-28); во-вторых, предсмертное благословение Моисея (частично дополняющее Иаковлево, а частично противоречащее ему; Втор. 33) и, наконец, стих из Книги Чисел, начинающийся словами: «И сказал Господь Моисею и Аарону, говоря: сыны Израилевы должны каждый ставить стан свой при знамени своем, при знаках семейств своих» (Числ. 2:1-2).

Причудливая смесь из этих трех нарративов появляется уже в толкованиях раввинистической литературы, наиболее важным из которых в смысле влияния на последующую иконографию следует признать мидраш Бемидбар Рабба (II, 7), где сказано:

«У каждого князя был свой отличительный знак; у каждого было знамя, и все знамена были разного цвета, соответственно цвету камней на нагруднике Аарона. Отсюда правители усвоили привычку принимать себе знамена различных цветов. У каждого колена был свой князь и свое знамя, чей цвет соответствовал цвету их камня».

Далее следует описание знамен двенадцати колен, согласно которому:

«Камнем Реувена был рубин, и [знамя] его было красным; и вышиты на нем были мандрагоры.
Камнем Шимона был топаз, и знамя его было зеленым; город Шхем был вышит на нем.
Камнем Леви был смарагд, оттого и знамя его было на треть белым, на треть черным и на треть красным; вышиты на нем были Урим и Тумим.
Камень Йехуды – карбункул, и цвет знамени его – цвет небес; вышит на нем лев.
Камень Иссахара – сапфир, и знамя его черно как сурьма, вышиты на нем солнце и луна, ибо сказано: из сынов Иссахаровых люди, разумеющие время.
Камень Зевулуна – изумруд, цвет его знамени белый, корабль вышит на нем, ибо сказано: Зевулун при береге морском будет жить и у пристани корабельной.
Камень Дана – гиацинт, цвет его знамени подобен сапфиру, вышита же на нем змея, ибо сказано: Дан будет змеем на дороге.
Камень Гада – агат, и цвет его знамени ни бел и не черен, но белый и черный вместе; вышит на нем стан воинский, ибо сказано: Гад, толпа будет теснить его.
Камень Нафтали – аметист, и знамя его как светлое вино неглубокого красного цвета; вышита на нем серна, ибо сказано: Нафтали – серна вольная.
Камень Ашера – берилл, знамя его цветом как драгоценный камень, коим украшают себя женщины; вышито на нем древо масличное, ибо сказано: Ашер, тучен хлеб его.
Камень Йосефа – оникс, знамя его черного цвета; вышит на нем для обоих князей, Эфраима и Менаше, знак Египта, ибо они родились в Египте. На знамени Эфраима - телец, ибо сказано: крепость его как первородного тельца, что относится к Йошуа, который происходит из колена Эфраимова. На знамени Менаше вышит буйвол, ибо сказано: роги его как роги буйвола, что относится к Гидеону, который происходит из колена Менаше.
Камень Биньямина – яшма, и цвет его знамени был сочетанием двенадцати цветов; вышит на нем был волк, ибо сказано: Биньямин - волк хищный.»

Историческая достоверность библейского рассказа не имеет в данном случае никакого значения. Важна исключительно вера в эту достоверность – а ее разделяли не только евреи, но и ряд христианских авторов, выводящих начала европейской геральдики из вышеперечисленных двенадцати знамен. Слова «при знамени своем, при знаках семейств своих» (Числ. 2:1-2) понимались как недвусмысленное указание на передачу инсигний по наследству, и на ряде брачных контрактов итальянских евреев можно встретить рядом с гербовым щитком надпись: «Degel beit av» - «Знамя дома отца» (см. иллюстрацию-заставку в начале публикации, где показан фрагмент ктуббы 1777 года с гербом семейства Галлико; документ хранится в Еврейской богословской семинарии (Jewish Theological Seminary), Нью-Йорк, США).

Итальянские евреи вообще были наиболее активны в геральдическом пространстве по сравнению со своими единоверцами из прочих европейских стран. От сефардов, обитавших до 1492 года на территории Пиренейского полуострова, и от ашкеназов Франции и Германии до нас дошли только отдельные гербы, и наибольшая часть наших знаний об укорененности в их среде геральдической практики базируется на печатях и окологеральдических символах. Количество же известных ныне гербов евреев Италии исчисляется несколькими сотнями. Наиболее характерная их черта – помимо обилия львов – это широкое использование так называемых гласных («говорящих») эмблем, когда гербовая фигура прямо или косвенно намекает на родовое имя своих владельцев. Так, например, в гербе рода Галлико представлен петух (итал. gallo). В гербе рода Коэн Витале (см. рис.) изображено дерево, по сторонам от которого – две руки в коэнском жесте благословения; дерево в данном случае символизирует Древо Жизни (итал. vita – жизнь – созвучно фамилии хозяев герба), а две руки – традиционная эмблема коэнов, использовавшаяся очень многими семьями, возводящими свое происхождение к этой касте священников. Подобным же образом рука с кувшином, льющая воду в чашу, поддерживаемую другой рукой – символ семей, происходящих от левитов.

Несмотря на все вышесказанное, выделение еврейских гербов из общей массы геральдического наследия Средневековья – если, конечно, еврейское происхождение владельца не известно совершенно достоверно, – и их идентификация зачастую представляет собой непростую задачу. Усложняет ее как пользование общераспространенными гербовыми фигурами, так и упомянутая нестабильность геральдической практики. Нередки случаи, когда одинаковые гербы встречаются у различных семей, и наоборот – когда одна семья репрезентируется посредством разных гербов. Значительную проблему представляют и гербы, помещенные на предметах очевидно еврейской принадлежности (таких, как ритуальная утварь или переплеты рукописей), не снабженных именем хозяина и вообще не несущих никаких сведений, позволяющих «опознать» владельца.

Некоторую помощь в атрибуции могут оказать характерные еврейские символы, такие как вышеупомянутые руки коэнов, кувшин левитов, менора или еврейская шляпа. Так, например, на печати XIV века из Германии, принадлежавшей некоему Моше, изображен щит с тремя еврейскими шляпами, соединенными верхушками в центре. Забавный образчик являет собой печать Бифегина из Кобленца (1397) со львом, увенчанным еврейской шляпой. Однако и здесь существует опасность ошибиться, поскольку известны случаи, когда такими шляпами пользовались в качестве гласных эмблем и христиане – к примеру, известный антверпенский картограф и гравер Герард де Йоде (голл. Jood – еврей).

Любопытная геральдическая история связана с другой еврейской меткой – желтым кружком, принятым некогда во Франции. Знаменитый Мишель де Нотр-Дам, более известный как Нострадамус, который происходил из евреев, использовал в своем гербе (см. рис.) фигуру, недвусмысленно на это намекавшую – в червленом поле золотое колесо, обод которого между каждыми двумя спицами разломан. Сломанный обод, возможно, означает, что кто-то из предков Нострадамуса оставил иудаизм. Однако уже его потомок, Жан де Сев де Нотр-Дам, посчитав, что желтое колесо, пусть даже и сломанное, слишком красноречиво намекает на желтую латку, сменил гербовые цвета на серебряный и черный и «отремонтировал» само колесо.

* * *

Выводом из всего, сказанного выше, является, во-первых, несомненность того факта, что у евреев, проживавших на территории Западной Европы в эпоху Средневековья, существовала полноценная геральдическая практика. Во-вторых: в силу того, что евреи, помимо использования специфически еврейских символов, наделяли внятным им смыслом также и заимствованные ими образы, представляется вполне обоснованным и правомочным разговор именно о еврейской геральдике.

Исследование еврейской геральдической практики в Средневековье и в Новое время открывает новую перспективную область знаний, еще только формирующую собственные приоритеты. К ее первым этапам относится сбор и систематизация сведений о еврейских гербах, рассмотренных в рамках еврейской традиции и с позиций еврейской культуры.

Об авторе: Ольга КАРАСЬКОВА - сотрудник отдела истории западноевропейского искусства Государственного Эрмитажа.